Не первый раз в этом году приходится упоминать о том, что ситуация на Корейском полуострове «вновь обострилась». Начиная с февраля 2022 г., циклы роста и спада напряженности неоднократно сменяли друг друга, что было сопряжено с пусками в КНДР ракет различных классов и модификаций, на которые союзники в лице Южной Кореи и США реагировали проявлением «озабоченности» и требованиями прекратить провокации. Однако нынешний всплеск конфронтации по своей продолжительности, интенсивности и возможным последствиям для региональной безопасности выходит за рамки этой привычной рутины.

Обстановка начала постепенно разогреваться с начала октября, когда северокорейцы (впервые после 2017 г.) осуществили пуск баллистической ракеты средней дальности, траектория полета которой проходила через воздушное пространство Японии. В дальнейшем опасные военные демонстрации были продолжены.

За прошедшие несколько дней ноября Северная Корея с различных стартовых площадок запустила несколько десятков ракет. Одна из них пересекла Северную разграничительную линию (СРЛ) в Японском море и упала в 26 километрах к югу от этой фактической морской границы между КНДР и РК. В связи с данной угрозой на удаленном от побережья острове Уллындо (Южная Корея) прозвучала воздушная тревога, а жителей эвакуировали в подземные убежища. В ответ была поднята южнокорейская боевая авиация, и самолеты-истребители произвели выстрелы высокоточными ракетами в воды к северу от СРЛ.

В оценке происходящего позиции сторон принципиально расходятся. Пхеньян возлагает всю ответственность на Сеул и Вашингтон. В официальных заявлениях, с которыми выступили сначала МИД КНДР, а затем и секретарь ЦК Трудовой партии Кореи утверждается, что действия Северной Кореи являются лишь ответом на проведение целой серии военных учений, инициированных в последнее время Южной Кореей и США. Эти «военные игры» якобы нацелены на нанесение ударов по стратегическим объектам КНДР и «обезглавливание» руководства страны. В этих условиях Север не только считает нужным принять все необходимые меры в защиту национального суверенитета, но также готов выполнить «особую стратегическую миссию» с тем, чтобы противник заплатил «небывало высокую цену».

Известная доля истины здесь есть. После смены администрации в РК в мае 2022 г. Сеул и Вашингтон вернулись к практике проведения крупномасштабных военных учений. В августе были проведены “Ulchi Focus Shield”, в сентябре-октябре – объединенные военно-морские учения, а затем и масштабные совместные учения ВВС, которые продолжаются по настоящее время.

Действительно, в течение, по крайней мере, четырех с лишним лет ничего подобного не было, если не считать проведения союзниками весьма ограниченных компьютерных командно-штабных учений. Причина подобной сдержанности в прошлом – не только пандемия КОВИД-19, но и стремление бывшего президента Мун Чжэ Ина излишне не раздражать северокорейских партнеров и попытаться вовлечь их в конструктивный диалог по ядерной проблеме и вопросам межкорейских отношений.

Эту свою линию глава администрации РК подкреплял разного рода примиренческими инициативами, включая предложение о принятии Декларации о прекращении Корейской войны, а также о налаживании взаимного сотрудничества в тех областях, которые не подпадают под санкционные запреты. Достаточно взвешенной оставалась и позиция Вашингтона. После неудачно завершившегося саммита между Д. Трампом и Ким Чен Ыном в Ханое в феврале 2019 г. американская сторона по различным официальным и приватным каналам информировала Пхеньян о готовности продолжить диалог по ядерной проблеме в любом месте и без предварительных условий.

Все эти предложения в КНДР были оставлены без внимания. Можно, конечно, сетовать на то, что южнокорейские инициативы были во многом декларативными, а американская позиция не содержала развернутой переговорной платформы, способной стать субстантивной основой для разговора с КНДР. Все это так. Но для объективности надо сказать и о том, что за прошедший период в условиях относительной стабильности и отсутствия внешнего давления Пхеньян не выдвинул ни одного собственного конструктивного предложения, не сделал ни шага навстречу своим оппонентам.

Более того, на протяжении всего этого времени северокорейцы, уклоняясь от возобновления диалога, планомерно и целенаправленно совершенствовали свои ракетные системы, а также пополняли военно-ядерный арсенал. По оценкам руководства МАГАТЭ, а также независимых экспертов, Северная Корея поддерживала непрерывную активность на многочисленных объектах, связанных с реализацией ядерной программы, продолжая наработку расщепляющегося материала – оружейного плутония и урана. В рабочее состояние приводился и ядерный испытательный полигон в Пхунгери.

В течение 2022 г. в КНДР шла доработка государственной ядерной доктрины, элементы которой позиционировались через публичные выступления Ким Чен Ына и других представителей руководства страны. Принятый в сентябре Закон о политике в области ядерных вооруженных сил закрепил ранее провозглашенный статус страны как «легитимной ядерной державы» и предусматривал возможность применения ядерного оружия на поле боя, в том числе и в превентивном порядке – в случае угроз национальной безопасности. При определенных условиях допускалась вероятность применения такого оружия и против неядерной страны. Эти политические перемены сопровождались демонстративным проведением военных учений по отработке применения тактического ядерного оружия в случае военного конфликта на Корейском полуострове.

Все эти реалии побудили нового главу администрации РК Юн Сок Ёля к тому, чтобы занять жесткую позицию по отношению к КНДР. Предполагалось, не отказываясь от диалога, перенести основной акцент в область политики военного сдерживания и повышения боеготовности вооруженных сил. Учитывая отсутствие ядерного оружия в Южной Корее, особое внимание было уделено отработке взаимодействия с США для противодействия новым вызовам со стороны Северной Кореи, включая угрозы применения оружия массового поражения.

По мнению южнокорейских политиков, резкая эскалация напряженности, которая наблюдается в последние недели, свидетельствует о том, что Пхеньян может не ограничиться вербальными угрозами или ракетными пусками, но попытается совершить военные провокации в районе общей границы или пойдет на проведение нового ядерного испытания. О возможности последнего говорят уже, по крайней мере, с весны этого года, но недавние предостережения северокорейцев о вероятности «стратегической миссии» и «ужасного инцидента» в близком будущем лишь подстегивают эти тревоги.

В ходе нескончаемых американо-южнокорейских консультаций на разных уровнях стороны обещают самый суровый и болезненный для Пхеньяна ответ в случае ядерного теста. Тем не менее, остаются большие сомнения в том, как можно еще наказать страну, находящуюся под самыми жесткими санкциями и которая по сути сама себя добровольно изолировала от мира под предлогом пандемии КОВИД-19.

Безусловно, наилучшим выходом из создавшейся ситуации могли бы стать дипломатические переговоры, однако теперь уже, после серии встречных силовых действий, ни одна из сторон не хочет отступить, боясь «потерять лицо». Ситуация взвинчена настолько, что любое предложение о контактах воспринималось бы как признак слабости и неготовности дать отпор противнику. Острота положения усугубляется еще и тем, что, судя по всему, между США и КНДР, Южной и Северной Кореей не существует эффективно действующих каналов коммуникаций на высоком военном или политическом уровне для предотвращения опасных инцидентов. Как представляется, все ранее созданные «горячие линии» для экстренных конфиденциальных контактов были либо свернуты, либо спущены на технический уровень, в силу чего они едва ли могут сейчас играть надлежащую роль в интересах урегулирования кризиса.

Цели и мотивы действий Пхеньяна для многих политиков в США до сих пор остаются непонятными. Высказывается, в частности, мнение о том, что северокорейцы хотят оказать давление на Вашингтон в преддверии предстоящих промежуточных выборов в Палату представителей. Это связано с их надеждами на то, что в случае победы Республиканской партии позиции изоляционистов усилятся, а это, в свою очередь, даст КНДР определенные шансы на маневрирование. Если это так, то речь, видимо, идет также о попытках северокорейцев использовать существующие расхождения в американском политическом истэблишменте по поводу отношений с Пхеньяном и известную усталость от «неразрешимой» ядерной проблемы.

В этой связи весьма примечательными выглядят недавние высказывания заместителя Госсекретаря США Б. Дженкинс, которая на одном из публичных форумов допустила принципиальную вероятность разговора с КНДР по вопросам снижения рисков и контроля над вооружениями, если бы вдруг Ким Чен Ын выступил с соответствующей инициативой. Американская сторона поспешила дезавуировать эти заявления. Официальный представитель внешнеполитического ведомства «по горячим следам» подчеркнул, что в позиции США нет изменений, и она по-прежнему нацелена на достижение полной денуклеаризации Корейского полуострова.

В разгорающихся спорах сторонников «альтернативной линии» упрекают в том, что они могут попасть в северокорейскую ловушку, когда вопрос будет состоять не в отказе КНДР от ядерного оружия, а в том, каким количеством ядерных боеприпасов режим будет обладать, и для чего они будут предназначены. Как бы то ни было, в данной ситуации Пхеньян, по всей видимости, исходит из того, что пока страна способна демонстрировать боевитость, осуществлять крупные военные демонстрации, она будет в состоянии и торговаться за более выгодные условия компромисса со своим главным оппонентом.