Родился 16 января 1925 г. в с. Суражевке Свободненского уезда Амурской губернии.

Незадолго до депортации дед отправил его в Москву к отцу — аспиранту Коммунистического университета трудящихся Востока им. И.В. Сталина, который вскоре был репрессирован. В.С. Кан — воспитанник детского дома им. К. Маркса Бауманского района г. Москвы. В 1940 г. поступил в ремесленное училище № 11, где учился на слесаря-лекальщика.

В октябре 1941 г. вместе с воспитанниками детского дома эвакуирован из Москвы в Горький.

До 1943 г. работал на Горьковском автомобильном заводе и имел бронь, однако от нее отказался и сбежал на фронт. В военкомате сказал, что он — московский комсомолец-доброволец, после чего был направлен на курсы военной подготовки в школу радистов 2-й запасной минометной бригады на ст. Ройка (Горьковская область), где готовили специалистов для ракетных установок БМ-13 («Катюш»). В ноябре 1943 года проходил распределение в Москве. В декабре 1943 года попал на фронт в районе Запорожья.

Гвардии ефрейтор. Радист 61 Гвардейского орденов Богдана Хмельницкого и Александра Невского минометного полка 3-го Украинского фронта.

Принимал участие в освобождение правобережной Украины, Никопольско-Криворожской, Одесской, Ясско-Кишиневской операциях, взятии Бухареста, освобождении Софии, Белграда, сражении на озере Балатон (Венгрия), штурме и взятии Будапешта, Вены. Первую боевую награду — медаль «За отвагу» — получил в августе 1944 г. в боях за Днестр. В феврале 1945 г. награжден орденом Красной Звезды за взятие Будапешта. В 1946 г. принимал участие в ликвидации отрядов бандеровцев на Западной Украине.

Демобилизован в апреле 1948 г.

Награжден орденами Красной Звезды (1945), Отечественной войны II ст. (1985), медалями «За отвагу» (1944), «За взятие Будапешта», «За взятие Вены».

Член ВКП(б) с 1949 г.

После войны 48 лет проработал на московском заводе «Старт» инженером-технологом, инженером-конструктором, начальником сборочного цеха, начальником отдела, помощником директора завода. Был секретарем партийной организации объединения. Имеет звания «Лучший рационализатор г. Москвы» (1967), «Почетный работник электронной промышленности СССР» (1985). Награжден медалью «Ветеран труда» (1990).

Проживает в г. Москве.

Родственники: сыновья — Сергей (1952 г.р.), Вячеслав (1971 г.р.).

Источники:

1. Проект «ПОБЕДИТЕЛИ — Солдаты Великой Войны» [Электронный ресурс] / Web-Мастерская. Электрон. дан. [М.: Наследие, cop 2005]. URL: http://www.pobediteli.ru (дата обращения 09.05.2010).

 

Литература:

1. Дохман С.А. Взлет «Старта» и падение. М., 2008. С. 2.
2. Энциклопедия корейцев России. М., 2003. С. 861-862.
3. Хан-Фимина В.А. В мае 45-го Виктор Кан принял радиограмму о долгожданной Победе // Информационный бюллетень «Единство». 2003. № 4.
4. Кателкина Т. Пятьдесят седьмая победная весна // Ариран. 2002. № 5.
5. Шин Д. Четыре вопроса к Дню Победы // Ариран. 2001. № 1.
6. Шин Д. Звезда за город Будапешт // Корейская диаспора. 2000. № 12.
7. Кан В.С. «Если бы знал отец…» (воспоминания участника Великой Отечественной войны Кана Виктора) // Дорогой горьких испытаний: К 60-летию депортации корейцев России. М., 1997. С. 89-101.
8. Ким Н.Н. О доблести, о подвиге, о славе // Корейская диаспора. 1997. № 3.

В.С. Кан
«Если бы знал отец…» (воспоминания участника Великой Отечественной войны Кана Виктора)

Я, Кан Виктор, родился 16 января 1925 г., национальность кореец. Место рождения — с. Суражевка Свободненского района Амурской области. Я рос и воспитывался в семье деда по линии матери, в селе Суражевка до 10 лет. Семья деда (фамилия Пак) трудились в сельхозартели им. Буденного, где часто работали и мы, дети и внуки.
Отец и мать (фамилия Кан) жили и работали преподавателями среднего учебного заведения в г. Владивостоке.
В 1936 г. отец поехал в Москву в Институт народов Востока, где проходил курсы усовершенствования. Отец хорошо владел корейским и японским языками. Строил планы на свое научное будущее. Питал надежды. Если бы знал отец, что все это в одночасье рухнет… В конце 1936 года, как я помню, через два года после убийства С.М. Кирова, начались репрессивные действия и против российских корейцев, и дедушка отправил меня к отцу, в Москву. Отец жил в студенческом общежитии (студгородок) на улице Стромынка Сокольнического района г. Москвы. Как я помню, в его комнате жили с ним казах, каракалпак и узбек. Меня же для проживания устроили в латышский детский дом им. К. Маркса Бауманского района г. Москвы. С отцом я встречался обычно в выходные дни.
В конце 1936 г. или в начале 1937 г. отец неожиданно исчез. На мои вопросы: «Где мой отец? Когда он вернется?», мне отвечали, что он уехал в командировку. Отец так и не вернулся из «командировки», больше я его не видел. В это время начались репрессии против латышей и все руководство детского дома им. К. Маркса в одну из ночей было арестовано.

В то тревожное время я потерял всякую связь с матерью, дедом и близкими родственниками. Их, по всей вероятности, депортировали в Среднюю Азию или Казахстан. Они не знали, что я обитаю в детдоме, а я не знал, куда их выселили… Детдом стал моим пристанищем.
Далее я окончил семилетку в 618 школе БОНО, стал комсомольцем, поступил в ремесленное училише №11, где получил рабочую профессию слесаря-лекальщика.
Началась Великая Отечественная война 1941-1945 гг. Нас, учащихся трудовых резервов г. Москвы, эвакуировали на восток страны пополнять рабочие кадры на заводах тыла.
В г. Горьком я впервые почувствовал, что я отношусь к категории репрессированных народов.
При поступлении на завод всю группу учащихся РУ (человек 30) направили на сборку авиамоторов. Меня же (одного из всей группы) забраковали и не пустили на номерной завод, а послали в инструментальный цех. В апреле 1943 г., несмотря на бронь, я добровольно попросился в армию. В СА окончил школу радистов во 2-й минометной бригаде Гвардейских минометных частей (ГМЧ), готовившей кадры для знаменитых в то время ракетных частей («катюш»). Но при отправке на фронт я вторично был забракован… В штабе формирования ГМЧ в Москве извлекли статью о «репрессированных народах» и засомневались. При выпуске из детдома нам всем выдали справки, что мы воспитанники детдома им. К. Маркса г. Москвы.
Эта справка как «индульгенция» дала мне «зеленый» свет на фронт Великой Отечественной войны. С декабря 1943 г. по май 1945 г. в рядах 621-го гвардейского полка «катюш» ст[аршим] радистом я участвовал в боях. Мой боевой путь прошел по освобождению правобережной Украины. В 1945 г., после окончания войны, как только наш полк вернулся из-за границы, меня вызвали в СМЕРШ (военная контрразведка), проверили биографические данные и отчислили (тоже по национальным признакам) из ракетных частей СА. В 1948 г. демобилизовался из рядов СА. Рабочий стаж более 50 лет, из них 43 года на Московском заводе «Старт» электронной промышленности, где я работаю помощником генерального директора по мобработе и ГО. Окончил без отрыва от производства Московский электромеханический техникум и Московский институт электронного машиностроения. Награжден знаком «Почетный работник электронной промышленности». Был секретарем парторганизации завода, председателем совета ветеранов войны и труда завода.

Воспоминания участника Великой Отечественной войны
Кана Виктора

Начало войны

22 июня 1941 г. навсегда останется в памяти людей нашего поколения. В тот воскресный выходной день мы, учащиеся школ и училищ трудовых резервов (ФЗО,РУ) г. Москвы, отдыхали в Измайловском парке культуры и отдыха. И вдруг в тот ясный безоблачный день ворвалась война. В 12 часов дня раздались тревожные гудки и мы услышали по радио выстулпение министра иностранных дел В.М. Молотова о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз, о том, что в 4 часа утра немецко-фашистские войска перешли государственную границу СССР от Балтики до Черного моря, что авиация противника подвергла бомбардировке наши мирные города: Ленинград, Киев, Одессу, Севастополь. Наши сердца сжались от тревожных чувств, от неизвестности, — что ждет нас впереди, ведь мы не знаем, что такое война.
Война была для нас историей, нам много внушали, что Красная Армия сильна, могуча и любого врага разобьет на его же территории.
А в это время с запада шли вести тревожнее одна другой.
Наша армия отступала и отступала, оставляя города и села врагу.
К октябрю 1941 г. немецко-фашистские войска подошли к ближним подступам столицы нашей родины — Москвы. В Москве было объявлено осадное положение. Повсюду формировались дивизии народного ополчения.
На западном пригороде столицы строились оборонительные рубежи. Мы, мальчишки 15-17 лет, метались по городу, стремясь куда-то приложить свои руки. Учеба прекратилась, большинство ребят хотели в народное ополчение, но нас со сборных пунктов гнали как несовершеннолетних.

Эвакуация

В 20-х числах октября 1941 г. по приказу Государственого комитета обороны началась эвакуация школ и училищ трудовых резервов из Москвы.
Мы получили сухой паек на 3 дня и пешей колонной двинулись на восток от Москвы, по Горьковскому шоссе. Был солнечный ясный день, по сторонам дороги лежал ослепительный белый снег. Наши колонны в черных форменных шинелях резко выделялись на белом фоне, от горизонта до горизонта. Наши сердца тревожно сжимались от беды, нависшей над страной. В первый день организованно дошли до Ногинска, потом все училища перепутались и дальше добирались до г. Владимира кто как мог, на попутных машинах небольшими группами в 5-8 чел.
Во Владимире были организованы сборные пункты и каждое ремесленное училище собиралось в определенном месте (как правило, в школах). После сбора наше РУ № 11 погрузили в железнодорожный эшелон и двинули на восток в г. Горький.

Работа на автозаводе в г. Горьком
(ноябрь 1941 г. — апрель 1943 г.)

В г. Горьком мы, группа учащихся РУ №11, выпускников детдома им. К. Маркса, решили работать на Горьковском автомобильном заводе (ГАЗ). Здесь я впервые встретился со статьей недоверия по национальной принадлежности к репрессированным народам. При поступлении на завод всех учащихся нашей группы направили на номерной завод, на сборку авиационных моторов. Меня же, не объяснив причин, отсекли от всех остальных учащихся училища, направили одного в инструментальный цех. Жили же мы все вместе в домах барачного типа с печным отоплением в рабочем поселке автозавода.
Начало работы на ГАЗе (с 1 ноября 1941 г.) совпало с первыми налетами немецко-фашистской авиации на г. Горький, на автозавод.
Впервые подвергли бомбардировке цеха ГАЗа 3-4 ноября 1941 г., а 5 ноября самолеты сбросили листовки с предупреждением, чтобы рабочие не выходили на работу 7-8 ноября, т.к. завод будет подвергнут бомбардировке в эти праздничные дни. Большинство рабочих и мы все вышли и 7, и 8 ноября на праздничную вахту для победы над врагом. Немецко-фашистская авиация силами ПВО не была допущена к г. Горькому. В то тяжелое время нам, 15-16 летним мальчишкам, вынужденным жить самостоятельно, было вдвойне трудно и морально, и физически.
Рабочая смена длилась 12 часов, питались кое-как, хотя нас спасала рабочая хлебная карточка, 800 г хлеба в день. Горячая пища была не всегда. Вечерами нас ждала холодная нетопленная комната в бараке, где часто замерзала вода.
Идя с работы, мы по дороге собирали брикеты торфа, ими топили печь. Наши комнаты нагревались только к утру.
В 1941 году была холодная зима, морозы стояли близко к 30-градусам, как сейчас помню, часто мы смотрели на голубое морозное небо и гадали: что будет со страной, с войной, с нами, начинающими жизнь в таких суровых условиях и испытаниях… Часто мы спали на заводе в бомбоубежищах или в термическом отделении около печей.
Многие ребята не выдерживали этих жизненных условий, и начались побеги. По законам военного времени мы все были забронированы и каждый побег оценивался как дезертирство с трудового фронта.
Многие ребята попадали под суд и получали сроки исправительных работ в колониях.
Через год большинство из нас были призваны в армию и ушли на фронт, многие погибли на полях ВОВ 1941-1945 гг. Из моих друзей в живых остались Дронов Володя, Чекунов Витя, Положенцев Ремир.

Служба в СА
(апрель 1943 г. — апрель 1948 г.)

В апреле 1943 г. я добровольно, несмотря на бронь военного завода, пошел в ряды Советской Армии. Помню, как я пришел в военкомат и сказал, что хочу призваться, хотя имел бронь военного завода. В военкомате, на мое счастье, в это время формировалась команда для пополнения 2-й минометной бригады, где готовились кадры для знаменитых и грозных ракетных частей.
Судьба оказалась благосклонной ко мне, и я как комсомолец попал в эту команду. Бригада была расположена на станции Ройка под г. Горьким.
Меня зачислили в подразделение радистов. Подготовка радистов проходила ускоренно, по нормам военного времени. Одеты мы были плохо, нам выдали изношенное обмундирование. Обуви не хватало, 50% состава были разуты. Строй солдат выглядел примерно так: впереди полстроя обуты в ботинки, вторая половина строя разутые, но в обмотках. В зимнее время в столовую ходили по очереди, сначала обутые, потом они передавала ботинки остальным. Питание тоже было скудным, но все же соблюдался режим. Выдавали суп, кашу, хлеб вовремя.
В ноябре 1943 г. нас погрузили в «теплушки» (товарные вагоны с печкой) и отправили в штаб формирования ГМЧ в г. Москве, на Красноказарменной улице в Лефортово. Здесь я во второй раз попал под статью «репрессированных народов». Меня забраковали и хотели отчислить из частей ГМЧ. Меня спасла от статьи и дала «зеленую улицу» в ГМЧ справка из детдома, где говорилось о том, что я воспитанник Московского детдома №2 им. К. Маркса.
Благодаря этой справке комиссия штаба формирования частей ГМЧ после некоторой проволочки направила меня на пополнение частей ГМЧ 3-го Украинского фронта.
В ноябре 1943 г. я прибыл для прохождения службы в 61-й гвардейский запорожский полк ГМЧ, во взвод связи 2-го дивизиона.

Фронтовые будни

Полк только что вышел из боев за освобождение г. Запорожца и находился где-то между р. Днепр и небольшой речушки Ингулец в районе Гуляй-Поля.
Началась фронтовая жизнь, к которой надо было приспособиться и решать задачи, ставившиеся командованием.
Первые дни, недели, месяцы проходили как во сне.
Артиллерийские обстрелы, налеты авиации, наши красочные залпы реактивных установок по позициям противника, непрерывные передислокации огневых позиций то вперед, то вправо, то влево… Я впервые участвовал при дивизионных, а позже — полковых залпах реактивных установок «катюш». Для меня в то время это было что-то фантастическое: сотни огненных стрел (а это сотни снарядов) в считанные минуты обрушивались на противника, уничтожая его технику и живую силу. Конечно, нам тоже доставалось, немцы нас очень быстро засекали, и шквал ответного огня обрушивался на наши позиции. Реактивные установки при выстрелах очень ярко себя выдавали: днем на огневой позиции поднималось облако пыли от реактивных двигателей ракет, а ночью всю огневую позицию освещали огненные струи от реактивных ракет. Находясь в этих переплетах, я не испытывал какого-то страха, страха смерти как такового, но, помню, была боязнь, что ты не справишься с тем или иным заданием. Не хватало физических сил, наверно, и моральных, ведь мы были еще молоды и неокрепшие.
А фронт требовал максимального напряжения всех моральных, физических и умственных сил.
Там я увидел, что война — это не лихие атаки, а тяжелый, связанный с опасностью для жизни каждую минуту труд, где нужно делать все через не могу. 3-й Украинский фронт в это время (январь — февраль 1944 г.) проводил Никопольско-Криворожскую наступательную операцию. Наш полк с боями прошел ст. Раздельная и двигался к р. Днестр в район г. Тирасполь.
Немецко-румынские войска бросили технику на украинских бездорожьях, особенно в балках, отступали под ударами наших войск. В апреле 1944 г. мы вышли к берегам реки Днестр южнее г. Тирасполя, к селу Григориополь. Немецко-румынские войска закрепились на правом берегу р. Днестр.
Наши передовые части сходу захватили на правом берегу Днестра плацдарм, где развернулись ожесточенные бои. Огневые позиции наших дивизионов размещались на левом, низменном, болотистом берегу, наблюдательный пункт (НП) был на плацдарме, на правом берегу, между ними была проложена линия связи, работу которой мы, связисты, обеспечивали до 20 августа, дня форсирования Днепра нашими войсками. Линия телеграфной связи проложена в болотистой местности, а местами и над водой, в результате частых артобстрелов она нарушалась, и нам, связистам и радистам, приходилось днем и ночью бегать, ползать, плавать вдоль линии связи, восставаливать ее, быстро обеспечить его работоспособность и постоянную связь с НП на плацдарме правого берега. Эту бесперебойную связь обеспечивали мои друзья Володя Кошелев, Клочков, Цапонов и др.
Особенно трудно было нам, связистам, в ночное время, тем более восстанавливать связь в темноте. За обеспечение бесперебойной связи дивизии с НП на Григориопольском плацдарме нас, группу связистов, представили к наградам. Здесь на Днестре я получил первую боевую медаль «За отвагу».
Проводя пополнение войск и техники проводя ложные перегруппировки войск между григориопольским и кицканским (севернее Тирасполя) плацдармами, наши войска готовились к форсированию Днестра.
Близилась к завершению Ясско-Кишиневская наступательная операция войск 2-го и 3-го Украинских фронтов.
20 августа 1944 г. после 2-х часовой артиллерийской подготовки наши войска форсировали Днестр, начали освобождение Бессарабии, нынешней Молдавии.
После прорыва фронта по р. Днестр румынские войска были деморализованы, не оказывая сопротивления отступали в Румынию, сдавались в плен целыми частями. Через день наши войска вышли к р. Прут в р-не г. Галац. Румыния капитулировала и ее войска повернули оружие против бывшего союзника — немцев.
Наши войска вышли к границе СССР. Тревожные чувства мы испытывали, переходя границу, полосатые пограничные столбы. Впереди была чужая незнакомая капиталистическая страна. Что это?
Перейдя границу, наш полк в составе сводного передового авангарда 3-го Украинского фронта двинулся к столице Румынии в г. Бухарест. 28 или 29 августа мы вошли в Бухарест. Освобожденный город встретил нас демонстрациями рабочих, выступивших против режима Антонеско, союзника Гитлера во II мировой войне.
Король Михай был вынужден подписать акт о капитуляции Румынии.

По Болгарии
(сентябрь — октябрь 1944 г.)

В начале сентября мы вышли к границам Болгарии, был конец лета, кругом убранные поля, сады со спелыми ягодами.
Перед нами болгарская пограничная застава. Наше командование не хотело кровопролития и направило ультиматум о пропуске наших войск через Болгарию для освобождения и помощи Югославской народной армии. Болгария открывает границу для наших войск. Болгарский народ встретил нас как освободителей.
В каждом населенном пункте нас встречали с хлебом-солью на полотенце, угощали вином, фруктами, дарили цветы.
Мы, солдаты Советской Армии, чувствовали, что встретились с братским народом, с которым связаны историческим прошлым. Наш путь лежал к г. Софии, 8 сентября 1944 года мы вошли в столицу Болгарии. С этого момента Болгарская армия вместе с РККА вступила в борьбу за освобождение народов Европы от германского фашизма и внесла посильную лепту в Победу 1945 года. Перед тем как двинуться дальше по фронтовым дорогам, наше командование устроило показательные стрельбы «катюш». Мы обеспечивали связь КП с батареями нашего полка и видели, как группа болгарских генералов наблюдала за залпами наших батареи и поражением цели реактивными залпами в сравнении с обработкой этих же целей ствольной 76-мм артиллерией.
Дальше — наш путь в Югославию, где народно-освободительная армия И.Б. Тито вела тяжелую борьбу за освобождение своей родины.

По Югославии
(октябрь 1944 г.)

В связи с тем, что наш полк задержался в г. Софии, а фронт двигался быстро на запад, мы подошли к столице Югославии — г. Белград в завершающей стадии боев по его освобождению. В памяти сохранились яркие воспоминания о народно-освободительной армии Тито. В основном это были молодые ребята, много было девушек, они восторженно общались с нами, советскими солдатами, говорили о любви и преданности нашим идеалам, к нашей великой Родине. В Югославии я впервые увидел поселки немецких колонистов, их отдельные поселения.
Они резко отличались от поселков местных жителей. В этих поселках каждый дом — это крепость. Сосед от соседа огорожен высокими заборами, так, чтоб не видеть друг друга. В каждом доме полный запас продуктов и всего необходимого на длительные сроки. Каждый имел свой колодец.
Увидев мебель, посуду, обстановку, в которой жили немецкие колонисты, мы начали понимать, что в жизненном обеспечении у нас много недостатков. В Югославии в районе г. Нови-Сад мы который раз переходили р. Дунай. Дальше начались тяжелые кровопролитные бои на венгерской земле.

По Венгрии
(декабрь 1944 г. — март 1945 г.)

В декабре 1944 г. войска 3-го Украинского фронта форсировали р. Дунай (в третий раз) совместно с войсками 2-го Украинского фронта, замкнули окружение будапештской группировки немецких войск и начали бои по взятию Будапешта. Это были самые ожесточенные напряженные бои РККА в 1944 г.
Наш полк находился в центре Балатоновской битвы между озерами Балатон и Веленец. Г. Секешфехервар у озера дважды переходил из рук в руки.
Немцы бросили на спасение окруженной в Будапеште группировки свои лучшие танковые дивизии СС, в том числе «Мертвая голова», «Великая Германия» и др. Немецко-фашистские войска произвели несколько массированных атак и ударов в перешейке между озерами, где стоял наш полк, пытаясь прорваться к Будапешту. Наши войска несли тяжелые потери, не хватало боеприпасов. Позади был Дунай, понтонные переправы не могли обеспечить необходимый подвоз боеприпасов. Хотя положение сложилось критическое, наши войска выстояли и не пропустили танковые полчища Гудериана к Будапешту.
В январе 1945 г. войска 3-го Украинского фронта перешли в контрнаступление, и мы во второй раз взяли г. Секешфехервар, окруженная группировка немецких войск была уничтожена и сдалась к 13 февраля 1945 г. За участие в боях по окружению и ликвидации немецкой группировки я награжден орденом «Красная Звезда» и медалью «За взятие Будапешта».
Впереди были Австрия и Германия.

По Австрии
(Март — апрель 1945 г.)

Наш полк вместе с войсками фронта взял г. Шопрон и двинулся к столице Австрии — г. Вене.
Подойдя к Вене, наше командрование, желая сохранить город, редко применяло реактивную артиллерию, наши «катюши».
Мы участвовали в уличных боях, и после нескольких дней боев на улицах Вены немецко-фашистские войска отступили и сдали город. Приближался май 1945 г., мы чувствовали, что Победа близка.
30 апреля мы остановились в небольшом селении Сан-Леонгард, где и встретили первомайские праздники.
Через несколько дней, 9 мая, у границ Германии мы уже встречали день Победы.

День Победы

День Победы мы встретили в 0 часов ночи. Весть о капитуляции фашистской Германии я принял по рации в 0 часов и сообщил в штаб. Что было потом? Нас охватило радостное «безумие», мы все выскочили на улицу и открыли пальбу из всех видов личного оружия, потом были поздравления, тосты.
Мы плохо представляли, что будет дальше, немецкие войска сдавались, впереди где-то были наши союзники по войне, остановимся или пойдем навстречу с союзниками… Мы остановились в г. Винер-Нейштод и стали готовиться к возвращению на родину.

Возвращение на Родину
(июль 1945 г.)

Через месяц наш полк получил приказ двигаться своим ходом на родину.
Надо сказать, что к концу войны за счет трофейной техники полк был хорошо моторизован, имел большой парк автомашин.
Дорога как дорога — днем переходы, ночью — отдых. В августе 1945 г. мы прибыли в Каменец-Подольскую область, в г. Староконстантинов. Нас разместили в старых разрушенных армейских казармах, где были только стены и крыша. Пришлось их ремонтировать. Начались строительные работы по изготовлению и монтажу полов, окон, дверей и т.д., то есть надо было до наступления холодов привести казармы в нормальное состояние, чтобы можно было в них жить.
Армейская служба проходила в беспорядке, все ждали демобилизации из армии, все хотели домой.
И здесь меня ждали новые испытания. Первое. Как радист я был командирован в части во Львовскую область на борьбу с украинскими националистами. Второе. 61-й полк подлежал расформированию, а это значит — мои дела будут пересматривать при расформировании, и обязательно какой-либо служака заглянет в графу о национальности.
Так и случилось. Меня вызвали в СМЕРШ (военная контрразведка), ознакомились с моей биографией (сын репрессированного) и отчислили из ГМЧ по признаку недоверия (хотя на фронте доверяли). В 1948 г. я демобилизовался из рядов РККА. О дальнейшей моей жизни вы уже знаете. После переселения у меня оборвалась связь родственниками. До сих пытаюсь восстановить утерянные корни…

Дорогой горьких испытаний: К 60-летию депортации корейцев России. М., 1997. С. 89-101.

Д. Шин

Звезда за город Будапешт

 Передо мной лежит рукопись. Плотная стопка бумаги, аккуратно схваченная большой канцелярской скрепкой, оставшейся еще с советских времен. Красивый, убористый почерк, по мере приближения к последнему листу становящийся все более нетерпеливым и прыгающим, будто рука едва успевала за мыслью. В заголовке рукописи написано: «Воспоминания о Великой Отечественной войне 1941-1945 гг., радиста 61-го гвардейского орденов Богдана Хмельницкого и Александра Невского минометного полка». Точка. Просто радиста.

К воспоминаниям приложена фотография. С нее смотрит молодой боец, еще совсем мальчик, в большой фуражке и погонах младшего сержанта артиллерии. На груди гвардейский значок, боевой орден Красной Звезды и самая дорогая солдатская медаль «За отвагу». На обороте фотографии надпись: «Виктор Кан. Май 1945 год»…

По паспорту он просто Виктор Кан, без отчества. Отца своего Виктор не помнит, знает о нем только то, что тот воевал с белыми, был учителем во Владивостоке, в 1936 году переехал в Москву, а через год пропал. Фамилия — единственное, что от него осталось.

Первые детские годы Виктор провел у дедушки с бабушкой, в селе Суражевка на Дальнем Востоке, около города Свободный. В 1936 году дед, как будто что-то предчувствуя, отправил внука к отцу. У отца, жившего в общежитии при Институте народов Востока на Сретенке, ребенка не поселили, и 11-летний Витя стал воспитанником московского детского дома имени Карла Маркса.

22 июня 1941 года в 12 часов дня Виктор Кан, уже комсомолец, выпускник ремесленного училища, гуляя в Измайловском парке, носившем тогда имя Сталина, услышал громкий вой сирены и речь Молотова о начале войны. В ополчение 16-17-летних мальчишек не брали, и они метались по городу в поисках нужного дела, рыли километры окопов на подступах к Москве, готовились к эвакуации. Из Москвы Виктор попал на Горьковский автозавод, знаменитый ГАЗ. Проработав полтора года в инструментальном цехе, в апреле 1943 года, Виктор в 18 лет добровольцем пошел на фронт. Пройдя ускоренный курс в учебной минометной бригаде, он попал в 61-й гвардейский минометный полк «Катюш».

С этим полком Виктор прошел всю свою войну: участвовал в Никопольско-Криворожской, Одесской, Ясско-Кишиневской операциях, освобождал Тирасполь, Бухарест, Софию, Белград, Будапешт, Вену. Как старший радист он отвечал за связь между наблюдательным пунктом на передовой, пехотными полками и замаскированными «Катюшами», зарытыми по самую макушку в землю недалеко от линии фронта. По его команде машины выезжали на отмеченный топографами сектор, делали залп в указанном направлении и мгновенно возвращались в укрытие. Через несколько секунд немецкие мины уничтожали все живое в том месте, откуда велся огонь.

Работа связиста не позволяла отсиживаться в глухом окопе. Если во время боя осколок рвал телефонный провод, Виктор под пулями и огнем немецких шестиствольных минометов, которые наши называли «Ванюшами», а чаще «скрипунами», искал оборванные провода и восстанавливал связь.

Тяжелые бои выпали гвардейцам у Днестра, на границе с Бессарабией. Советские войска заняли маленький клочок земли, отбитый на противоположном берегу южнее Тирасполя, плацдарм для будущего наступления. Виктор отвечал за его связь с большой землей. В воспоминаниях он пишет: «Эту задачу обеспечивали связисты и радисты: Володя Кошелев, Клочков, Цапоков, Фомин, Васин… Особенно опасно было в днестровских плавнях. Линия связи проходила не только по земле, но и по воде, подвешенная на камышах. Днем и ночью мы бегали, ползали, плавали, восстанавливая сообщение НП с батареями». В боях за Днестр Виктор Кан получил свою первую боевую награду — медаль «За отвагу».

Есть в Венгрии красивое озеро, местный курорт, Балатон. В январе 1945 года здесь проходили самые кровопролитные бои 61-го гвардейского полка. Сюда немцы бросили элитные танковые дивизии СС «Мертвая голова» и «Великая Германия», чтобы прорваться в будапештский котел, в котором находилось около 200 тысяч гитлеровцев.

В первый же день нового, 1945 года немцы, имея двойное превосходство в танках, начали наступление. «На рассвете пошел густой белый снег, — вспоминает радист. — Мы увидели, как из непроницаемой пелены выползали фашистские танки. Несмотря на огонь нашей артиллерии, они прорвали первую линию обороны, и мы отступили, неся тяжелые потери. Самый сильный удар был 18-20 января. Немцы прорвали оборону по каналу Шарвиз и вышли к Дунаю. Наш полк потерял целую батарею «Катюш», но к Будапешту немцев не пустил».

Так же, как и танки генерала Манштейна под Сталинградом, дивизии СС не смогли помочь находившимся в окружении. За бои у озера Балатон Виктор был награжден орденом «Красная Звезда» и медалью «За взятие Будапешта».

День Победы Виктор встретил в австрийском городе Винер-Нойштадт. Из воспоминаний: «В ночь с 8 на 9 мая в 0 часов 20 минут я принял радиограмму о долгожданной Победе. Что было дальше — описать трудно. Все высыпали на улицы, обнимались, целовались, плакали. Мы разрядили в воздух все магазины винтовок, автоматов, пистолетов. Все небо было в огнях ракет и трассирующих пуль. Везде слышалось громкое русское «Ура, ура, ура!!!»

 

В этом январе Виктору Кану исполнилось 75 лет. На заводе «Старт», где он всю жизнь работает, его зовут Виктором Сергеевичем. Просто когда пришло время называться по имени-отчеству, он выбрал имя сына. Так что Сергеевич он по сыну.

Солдатские воспоминания, всегда сдержанные и скромные, писал ли их маршал или рядовой, — это память. Память о жизни и судьбах тех, кто знает, как это было и главное — зачем.

Передо мной лежит рукопись…

 Корейская диаспора. 2000. № 12.

Т. Кателкина

Пятьдесят седьмая победная весна

Мой отец был настоящим коммунистом. Он свято верил во все, что декламировала партия, и не пропускал ни одного собрания ячейки. И когда ушел на заслуженный отдых, то, получив весьма скромную пенсию, первым делом шел в жилконтору, где состоял на учете, чтобы заплатить взносы. В 37-м его депортировали с Дальнего Востока и загнали в какой-то зачуханный городишко в казахстанской степи. Заодно вручили «волчий билет» — в 41-м его не взяли на фронт, поскольку числился мой папа, честнейший человек, в неблагонадежных. Это обстоятельство уязвило его на всю жизнь. Но когда ему говорили, что по воле Сталина людей насильно увозили из родных мест, он убежденно возражал: значит, так было надо.

Отец умер, когда ему было 76. Но всякий раз, как я встречаюсь с людьми его поколения, сжимается сердце: как же вам, с вашей правдой жизни, приходится нелегко…

Николай Николаевич Ким и Виктор Сергеевич Кан — исключения из правил. Они из тех немногих корейцев, кто воевал на фронтах Великой Отечественной войны. Николаю Николаевичу, кавалеру боевого ордена Красной Звезды, награжденному медалью «За оборону Советского Заполярья», участнику парада 50-летия Победы, 89 лет. Он отлично помнит: в армию его призвали 21 мая 1941 года.

— Приходит мне повестка из военкомата: явиться с вещами тогда-то и туда-то, — рассказывает Николай Николаевич. — Прихожу. Меня галочкой отмечают и говорят: иди, свободен. И так ходил три месяца. Наконец не выдержал, обратился к военкому: заберите меня поскорее, жена моя беременная, ухожу — плачет, прихожу — тоже плачет. А военком отвечает: когда надо будет, тогда заберем. Это сейчас про альтернативную службу говорят, да молодые люди норовят больными прикинуться, чтоб в армии не служить, а в наше время служить в армии было почетно.

Всю войну прошел Николай Ким, Победу встретил на польско-немецкой границе. До сих пор помнит — 32 тысячи заводов и фабрик из руин надо было поднимать. И поднимал. Николай Николаевич — почетный академик Российской академии естественных наук, Российской, Белорусской академий архитектуры, Лауреат Государственной премии СССР. Автор более 60 осуществленных промышленных и жилых проектов. Самый известный из них — крупнейший в стране Останкинский мясоперерабатывающий комбинат.

Много славных дел на счету академика и ветерана. Привык он: коли за что-то берется, то доведет задуманное до конца. Но вот уже седьмой год бьется над задачей, которая вроде бы проста, но никак не поддается решению: пытается создать российско-корейский центр. Причем денег у государства не просит, а только разрешения.

— Меня из одной двери выталкивают, а я в другую иду. Например, тринадцать месяцев хожу в Москомприроды. И буду ходить до тех пор, пока не добьюсь своего, — говорит Николай Николаевич. — Я воспитал 26 аспирантов, среди них русские, евреи, болгары, в общем, всегда был национален. Но я — кореец. Когда шли дебаты по поводу отмены пятого пункта, в «Известиях» опубликовали мое письмо, в котором требовал оставить графу «национальность». И знаете почему? Я горжусь своей национальностью. Также, впрочем, как горжусь и советским прошлым.

Виктор Сергеевич Кан как никто другой разделяет волнение своего товарища. У них много общего: и фронтовое прошлое — он кавалер ордена Красной Звезды, награжден медалью «За отвагу», — и принадлежность к одной национальности, и неуемный характер.

Он всю жизнь проработал на московском заводе «Старт», в системе Министерства электронной промышленности. Здесь создавались первые в стране радиолокационные устройства. Виктор Сергеевич возглавлял большой сборочный цех, имел в своем подчинении около 300 человек.

Как специалист высокого класса он и сейчас востребован, к нему обращаются за помощью, и он считает своим долгом откликнуться. Раньше Виктор Сергеевич ждал 9 Мая с огромной радостью, но в последнее время — с горечью. Он считает: происходит узаконенный развал страны.

— Все, что фашисты разрушили, мы восстановили, — говорит Виктор Сергеевич. — Но кто и как будет восстанавливать нашу промышленность? Ее ведь нет. А та, что есть, работает на так называемых олигархов. Советский народ создавал нефтяную и газовую промышленность, сталелитейное производство, алюминиевое, думал, детям и внукам останется, а все это каких-то черных обогащает да абрамовичей. Как в свое время разрабатывал устав акционерного общества, так вот, в соответствии с законом акционеры бесправны! Один акционер со своими двумя-тремя акциями — пустое место. Чтобы подать один голос, надо иметь 2 процента акций, то есть собрать 100 человек.

Два года Виктор Сергеевич был в суде представителем коллектива. И понял: да, все делается по закону. Но решение принимается не в суде. Выигрывает тот, кто богаче или сильнее. Вот почему все процессы они проиграли.

Но, как бы то ни было, 9 Мая они всегда встречаются. В этом году тоже подняли тост за Победу, за тех, кто не вернулся с фронта. Конечно, посетовали на происходящее в нашей стране. И все же сошлись во мнении: они, ветераны, оптимисты. Верят Путину и тому, что наведет президент порядок в нашей стране. И надо помочь ему. Что, собственно, они и делают все последние годы, являясь активистами на общественных началах.

А сегодня у них очередная победная весна. Пятьдесят седьмая по счету…

Ариран. 2002. № 5.