Свидетельство о регистрации средства массовой информации ЭЛ № ФС 77-76276 (Роскомнадзор) от 26 июля 2019 года

Корейцы — ВЕТЕРАНЫ ВОВ Ан Анна Филипповна

Родилась 25 ноября 1927 г. в г. Владивостоке. В замужестве — Но.

Осенью 1937 г. депортирована в г. Караганду Казахской ССР. Весной 1938 г. выселена с семьей в Бухару. По вызову дяди Дмитрия Кима семья А.Ф. Но перед войной переехала в Орджоникидзе (с 1990 г. — Владикавказ). Член ВЛКСМ.

В июне 1941 г. войну встретила в Орджоникидзе. С июня по декабрь 1941 г. копала окопы. В 1942 г. прошла курсы медсестер, работала в прифронтовых госпиталях Орджоникидзе, Ростова-на-Дону, Харькова.

В 1943 г. вместе с семьей эвакуирована в колхоз «Первая точка» (п. Уштобе Алма-Атинской области Казахской ССР).

Награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

С конца 1945 г. — в Алма-Ате. Работала буфетчицей в горпромторге. Заочно окончила техникум. Все время — передовик производства. 36 лет проработала в кулинарном магазине г. Алма-Аты продавцом, старшим продавцом, ведущим продавцом. Передовик производства, член профсоюза. Награждена грамотой «Лучший работник торговли».

Проживает в г. Алматы Республики Казахстан.

 

Литература:

  • Ким К. Стремительный взлёт Анов // Корё ильбо. 2006. 27 окт.
  • Абиева А. Завтра была война // Корё ильбо. 2006. 5 мая.
  • Ким Ю. Этих дней мне не забыть… // Корё ильбо. 2005. 13 мая.
  • Тян Н. Этот День вы приближали как могли… // Корё ильбо. 2004. 7 мая.
  • Шин Д. Эхо войны не проходит бесследно // Ариран-Пресс. 2004. № 1.
  • Никто не забыт, ничто не забыто // Корё ильбо. 2000. 1 мая.
  • Лосукова С. Расцветают яблони и груши // Корё ильбо. 1995. 6 мая.
  • Нам Ген Ча. Кыдэнын пёнсадыре апхымыль торочуотта // Ленин кичи. 1985. 20 сент.

 

С. Лосукова

Расцветают яблони и груши

 

В эти дни мы как-то особо внимательно вглядываемся в фотографии тех, кто защищал нас от фашизма. Оставшиеся тогда в живых и ныне, слава Богу, здравствующие, они уж «с сединою на висках», в почтенном пенсионном возрасте. А пятьдесят с лишним лет назад это была молодость нашей страны, ее цвет, ее лучшие силы. Однако Анну Филипповну Но, что улыбается нам со снимка Виктора Ана, в 41-м еще ни разу не окликнули девушкой, ей только исполнилось 14 лет. Этот возраст принято называть детским, подростковым. Только школьникам села Дарг-кох, это Северный Кавказ, сразу оказавшимся в прифронтовой зоне, пришлось трудиться наравне со взрослыми, и теперь их называют участниками Великой Отечественной.

А.Ф. Но, г. Алматы, 1995 г.

Фото Виктора Ана

Той весной школьное руководство почему-то поторопилось с экзаменами, и в мае их уже завершили. Аня с одноклассниками закончила семилетку, когда грянула война. На Северный Кавказ, который привлекал фашистов нефтью, вражеское наступление началось с первых же дней. Однажды утром на дверях школы появилось объявление: все ученики с 6-го по 10-й классы вызывались копать окопы. И первыми — комсомольцы, в ряды которых уже поступила Анюта, как ее тогда называли. В соседний городок Жилки[1], до которого было около 50 километров, шли строем с песнями. Но веселый задор поутих через несколько дней работы с лопатами и носилками. Оборонительные окопы под руководством военных рыли не простые, противотанковые, ступенчатые — шириною, примерно, с шоссе и такой глубины, чтобы в них могли застрять гусеницы тяжелых военных машин. Носилки с землей таскали вчетвером, черенок лопаты растирал ребячьи ладони в кровь. Чтобы их подлечивать, готовили травяные отвары, на бинты шло нижнее белье. Школьников собрали здесь много, а еду подвозили все реже, голод дал о себе знать: собирали на снятых кукурузных полях оставшиеся початки. Зерна порой распределяли по счету. Все ближе слышалась бомбежка, к военным прибавились медсестры из санбата. При свете ночных костров началось обучение навыкам оказания первой медицинской помощи при ранении.

— Домой вернулись под зиму, когда готовые окопы замаскировали сетками, засыпали соломой, землей, потом веток навтыкали, чтобы сверху казалось, что тут посадки, — вспоминает Анна Филипповна. — Подъезжаем к родной шкоде, радостные, и — оторопели. Во дворе с бортовой машины сгружают раненых. «Чего смотрите? А ну, помогать!» — крикнули из кузова. И наша четверка, мы подружились на окопах — Шура Ким, Павел Цой, Сеня Ким и я — побежала к машине.

А когда же домой удалось попасть?

— Только поздно вечером. И что, думаете, увидела дома? Мне устроили поминальный десасан[2]. До мамы дошло известие, что на окопах погибали школьники, ведь и бомбежка была и несчастные случаи, немного ребят доработало до конца, и она решила, что меня уже нет в живых. А утром снова в школу. Для учеников днем она стала местом работы, особенно для старшеклассников, учились по вечерам. Так много раненых привозили, клали прямо на пол, на солому, кровать освободится, переложат. Операции делали на школьцых столах. Не хватало лекарств, инструментов.

— И раненых помните?

— Отдельно редко кто запоминался, их везли и везли, подлечат и снова в поезд. А какого удивительного мужества были люди! Обезболивание делать нечем, ему топором ногу отрубают, а он только постанывает. У нас работы — уйма. Перевязки, мытье,  стирка.  Кровищи вокруг. Снова руки до крови стирали, варили дубовую кору, в ее отваре бинты, одежда легче от крови отстирывались. Собирали в горах шиповник, отваром раны обрабатывали. Чувство голода никогда не проходило, но мы разносили суп раненым, боялись каплю пролить. А как население о них заботилось: несли им одежду мужей, простыни на бинты, поесть, хотя у самих уже ничего не оставалось. Женщины-осетинки, когда получат весть о гибели сыновей, мужей, неизвестно где наскребут кукурузной муки, испекут чуреки[3] и в госпиталь, обычай такой.

— Радостей, конечно, никаких не было?

— Разве что урвем часок, концерт раненым устроим, и самим веселее. Я любила петь, «Катюшу», разумеется, «На рыбалке у реки», «Амурские волны». Осенью 42-гo положение не улучшалось, военные заставили нас эвакуироваться. У меня нездорова мама, больна одна сестра и у нее четверо детей. Я за старшую. В нашем поселке были 3 корейские семьи, в соседнем — 2, из них 5 мужчин ушли на фронт. А мы отправились в тыл.

— Тем не менее вклад в то, что фашисты не смогли захватить нефтеносный район, вы внесли. Я смотрю, среди ваших наград есть медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне».

— Когда мы уезжали, на руках у меня было два документа: об эвакуации и справка военкомата и сельсовета о представлении меня к этой награде. Вручили мне ее в 1943 году в Уш-Тобе, торжественно, в райкоме комсомола.

— Вам тогда было 16 лет?

— Да, но я чувствовала себя совсем взрослой. У меня и моих сверстников детства почти не было. В колхозе «Дальний Восток» и трактористкой была, и медсестрой, и агитатором. Заводилой всяких дел: самодеятельность, стенгазеты. И, кажется, красотой взяла, меня прозвали «кобун-Аня». После войны уехала в Алма-Ату и 51 год проработала в общепите, в основном в кулинарном магазине старшим продавцом. Имею медаль: «Ветеран труда», потом вручили медали «К 30-летию Победы» и «К 40-летию Победы».

  • А семейная жизнь?

— Старший сын давно уже скончался от авитаминоза, потом похоронила мужа, семь лет назад младший сын, майор милиции, погиб при исполнении служебных обязанностей. Столько в жизни пришлось смертей, пережить, столько крови насмотреться. Никому не желаю страдать от войны и несчастья.

— Анна Филипповна, потом вам не приходилось встречать знакомых военной поры?

— Представьте себе, однажды было. Случай, ну, невероятный. В кулинарном магазине работал дворником пожилой мужчина. Мы с ним только здоровались. А тут кулинары треста собрались на торжественный праздничный вечер. Борис явился в орденских ленточках. Мы, разговорились. Когда он упомянул о госпитале в селе Дарг-кох, я обомлела. Боже мой, это же тот самый дядя Боря, которого долго держали в госпитале, в боку застряли осколки снаряда, и колено пробила пуля. Он стал называть меня Анютой как в те, военные дни. Потом специально для нас трест новую встречу устроил.

— Побольше бы таких счастливых неожиданностей.

— Да, только радостных. Вот будет такая встреча в нашей общественной ветеранской организации «Коре ноин» в юбилейные дни Победы. Будем песни петь, и корейские, и про Великую Отечественную. Как я хочу, чтобы слово «война» звучало только в песнях! А на земле, как в незабвенной «Катюше», пусть расцветают яблони и груши, и плывут туманы над рекой. Это и есть счастье.

 

Корё ильбо. 1995. 6 мая.

[1] Правильно — с. Зилга.

[2] Десасан — корейский поминальный стол. От слова «деса» — поминальный обряд.

[3] Чурек — на Кавказе: плоский пресный белый хлеб.

К. Ким

Стремительный взлет Анов

 

Когда началось насильственное переселение корейцев с Дальнего Востока Анне Но (Ан) было 10 лет. Тысячи километров их везли в вагонах для скота. Сначала многочисленная семья Ан попала в Казахстан, прожили одну зиму, потом их направили в Бухару. Анна была двенадцатым ребенком в семье. Всю свою жизнь Анна Филипповна заботилась о близких и родных людях: в детстве о братьях и сестрах, на фронте пеклась о солдатах, как о собственных детях, сейчас переживает о всех своих внуках и племянниках. 29 октября ей исполняется 80 лет.

 

— Мама меня родила в 50 лет! Несмотря на то, что я была последним ребенком, в семье я считалась за старшую. Когда нас перевезли из Владивостока в Казахстан, я была десятилетней девочкой. На дворе стояла зима, мы жили в брезентовых палатках по две три семьи в одной. Однажды родители ушли заработать на еду, остались одни дети. Кто-то закрыл заслонку на самодельной печке, и мы угорели. Когда вернулись родители, всех детей быстро вытащили на улицу, меня тоже бросили на снег. Я не подавала признаков жизни, все подумали что умерла, но через некоторое время я стала скрести руками по снегу и меня забрали. В конце зимы мы переехали в соседний Узбекистан город Бухару.

— В Бухаре вас отыскал родной дядя и перевез на Кавказ, и там вы встретили Великую Отечественную войну и ушли на фронт?

— Мой дядя Дмитрий Ким был крупным политработником на Дальнем Востоке. Когда начались гонения на корейцев, он собрал свой чемодан и отправился в Москву. Шел пешком, ехал на перекладных несколько месяцев. Еще несколько дней он провел у кремлевских ворот, добиваясь встречи со Сталиным. Он был лично знаком с Вождем, но его не могли узнать из-за убогого вида, рванной одежды, длинной бороды и не пускали. Благодаря своему упорству он попал на прием, и по фотографии Сталин его вспомнил. Потом они проговорили целые сутки. Дядю направили на Кавказ в качестве председателя первого в том регионе рисового хозяйства. Приехав на Кавказ, он стал активно искать своих родственников, рассылал объявления во всесоюзные газеты. Однажды, соседи показали нам это объявление. Так мы нашли друг друга. Дядя сразу же сделал на вызов и перевез к себе. Но счастливая трудовая жизнь на новом месте продолжалась недолго. В 1941 я — 14-летняя девочка, как и сотни моих сверстников, пошла на фронт.

— Вас взяли, несмотря на национальность?

— С запада страны призывали всех, это со средней Азии не брали корейцев и другие национальности. С северного Кавказа ушло пятеро наших соплеменников.

В городе Жилги[1] северокавказского фронта мы строили танковые укрепления, рыли окопы. По вечерам я ходила на курсы медсестер и через три месяца попала в передвижной госпиталь. Пришлось увидеть и пережить многое. Я носила на своих плечах раненных бойцов, у меня на руках умирали солдаты. Сутками мы не спали и не ели. Иногда командир посмотрит на меня и говорит: «Анна — Анна (меня так называли, не знали, что есть фамилия Ан) ты хоть сама поешь. Но мы знали, что даже раненым еды не хватало. И только изредка, когда никто не видел, можно было съесть кусочек хлеба.  По ночам я выходила в поле и собирала шиповник и делала отвар. Потом поила им солдат, чтобы хоть как-то облегчить их страдания. Когда выпадало немного свободного времени, я садилась у изголовья своих бойцов, некоторые из которых были моими ровесниками или чуть-чуть старше, и напевала песни.

— Через два с половиной года вас эвакуировали и вы вновь смогли увидеть родных?

— Когда в войне произошел переломный момент, в 43-м меня по семейным обстоятельствам отозвал Хмолагский[2] военкомат. Так как в тылу остались мои племянники — сироты — во время бомбёжки их родители погибли, старые мать с отцом и больная сестра. Уже здесь меня наградили медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Почти сразу нас эвакуировали с Кавказа в Казахстан, и мы попали на станцию Уштобе. Там знали о войне только понаслышке. Когда я рассказывала своим подружкам — они мне не верили. Тогда мама сказала: «Больше не рассказывай, все равно они тебя не поймут».

— Ваш общий трудовой стаж — 51  год. Вы ветеран труда, обладатель звания «Лучший работник торговли». После войны трудиться в мирных условиях было также тяжело?

— В Уштобе я хотела работать в рисосовхозе «Дальний Восток», но председатель хотел отправить меня в село «Оян». У нас вышел спор, он сказал: «Ты еще девчонка, чтобы мне указывать». Тогда я разозлилась, стукнула кулаком по столу, вылила на его китель чернила и ответила: «Зато я, хоть и ребенок, нюхала порох, и все равно будет по-моему». Мой поступок хотели вынести на общее собрание и выгнать из комсомола. Но первый секретарь райкома, разобрался в нашем споре и удовлетворил мою просьбу. Я стала работать в совхозе «Дальний Восток» медсестрой-хинизатором. В то время свирепствовали тиф, лихорадка, малярия и я каждый день поила жителей хинином, делала уколы. По ночам работала агитатором, выпускала стенгазету, в общем не знала отдыха. Руководство сжалилось надо мною и выделило лошадь с телегой. После окончания войны я решила ехать в Алма-Ату, но председатель не хотел отпускать ценного работника, даже не отдавал документы. Но я не привыкла менять свои решения и, забрав расчет, поехала в город. В Алма-Ате я встретила знакомого дядю Хамида Кобикова, он лечился у нас в госпитале, который помог мне обустроиться. Здесь я заочно окончила техникум по специальности технолог общественного питания и устроилась в торговлю. Тридцать лет я была передовиком производства, работая старшим продавцом в единственном в республике Центральном кулинарном магазине. Во время Олимпиады-80 в Москве я заняла среди продавцов второе место.

— На пенсии вы занималась активной общественной деятельностью, работали с молодежью.

— Я всегда занималась общественной работой, вела политзанятия, была секретарем первичной партийной ячейки. Сейчас являюсь членом женского клуба. До недавнего времени была воспитателем молодежи в партии Отан, вела активную работу в городском корейском национальном центре. Сейчас я просто радуюсь жизни, смотрю, как растут внуки и племянники.

 

Корё ильбо. 2006. 27 окт.

[1] Правильно — с. Зилга.

[2] Правильно — Хумалагский РВК.

материал с сайта Дмитрия Шина http://www.arirang.ru/

By