Россия потеряла выдающегося учёного
Сегодня в Москве скоропостижно скончался академик Броня Цой. 27 января ему должно было исполниться 76 лет. До последнего дня он продолжал заниматься наукой.
Как-то в Пущино, в г. Наукограде, в 2002 г. на каком-то научном симпозиуме ко мне подошёл незнакомый человек, скромно попросил заполнить анкету и разрешения сфотографировать. Мне, закаленному столичным бесцеремонным напором, такая застенчивость была непривычной. Этим он и запомнился. Потом мне сказали, что это академик Броня Цой. Так он работал с персоналиями для первой в истории энциклопедии российских корейцев. Она вышла в год 140-летия добровольного переселения корейцев в Россию в 2004 году.
Какую надо было иметь силу духа, чего стоил этот огромный, в полторы тысячи страниц исторический фолиант специалисту по физике твердого тела и полимерным материалам, еще напишут историки-биографы.
Вот также блистательным метеором, свершив пять(!) научных открытий, ворвался он в мир научной элиты. Наверное, не все представляют значимость открытия и отличие его от изобретения. Открытие — это общие универсальные природные свойства, явления и закономерности, а изобретение — это их конкретные практические приложения. Изобретений у нас сотни тысяч, открытия исчисляются единицами. Во всей Российской академии наук есть несколько ученых, сделавших одно открытие. Ну, два. Четыре, пять — наверняка, нет ни у кого!
Глядя на невероятные деяния его, порой действительно кажется, что он упал к нам с неба. Ведь все мы вышли из тех самых беднейших и безроднейших слоев населения, которые не так уж давно покинули Корею. Покинули не в поисках лучшей жизни (как это делают сегодня), но от голодной смерти. И вот уже у нас нарождаются академики.
Академик Броня Цой
Нас у матери было пятеро
— Я родился, как и многие российские корейцы, в Средней Азии в Чирчикском районе Ташкентской области. Судьба, в общем-то, ничем не отличается от тысячей подобных. Также как и все, мои родители стремились дать образование своим детям. Моя мать свершила подвиг — одна подняла пятерых детей, все получили образование. Отец умер, когда я был школьником. Мать была простой крестьянкой, уборщицей и швеей работала в детском саду. За свою жизнь я поменял более 40 школ. Потому что родителям пришлось скитаться, переезжать с места на место. Окончил школу в Душанбе, в Таджикистане, где, в общем-то, прошли основные годы становления и сознательной жизни. Конечно, я никогда не думал, что стану ученым. Поступив в пединститут на мехмат, я скорее выполнял волю матери. Был момент, когда я мог и не стать физиком. В 1966 г. я поступал в МГУ на философский факультет. Не прошел по конкурсу. Приехав в Душанбе, поступил на физический факультет Таджикского госуниверситета им. В.И. Ленина. Проучившись год на дневном, перешел на вечернее отделение, надо было помогать матери растить младших братьев и сестру. Днем работал на заводе, вечером — в институт. Учился средне, вот на первом курсе, на дневном, да, хорошо учился.
Занимался я муторной и рутинной работой
После завершения учебы на вечернем факультете был приглашен на работу в университет, где и поступил в заочную аспирантуру. Через несколько лет защитился. Вообще-то я занимался самыми обычными прозаичными вещами, муторной работой, испытывал образцы, изучая прочность, долговечность материалов. Там такое нужно терпение! Один образец мог через секунду порваться, а другой через полгода. И я должен был вести наблюдение. Я занимался, тем от чего отказывались все коллеги. Для того чтобы поставить одну точку на графике, я испытывал порой до тысячи образцов. В то время по ГОСТу максимально требовалось не более десяти образцов. Если надо было проводить температурные измерения, я их делал, в отличие от других, не через 20-30, а через 1-2 градуса. Тщательность этих измерений, мой труд привели к самым неожиданным результатам. Оказалось, что в природе физические величины в общем случае имеют не нормальные Гауссовские распределения, как это было общепринято, а полимодальные, с несколькими максимумами. Нормальное — это лишь частный случай! Была получена новая закономерность. Я разработал статистическую методику, показал, при каком количестве образцов результаты могут быть достоверными, надежными и воспроизводимыми. Это стало темой моей дальнейшей работы, включая докторскую диссертацию, и основой еще для нескольких диссертаций моих сотрудников.
Эффект Цоя -Карташова — Шенвелёва
Дальнейшие работы как-то неожиданно привели к открытию явления дискретности физических характеристик твердого тела. Но это было уже позднее. В конце 80-х, после 15 лет работы в науке руководство кафедры физики твердого тела (где я в то время работал, узнав, что у меня докторская диссертация готова к выпуску) уволили с работы в университете, чтобы я не смог никогда защитить докторскую диссертацию! В тот момент наступили горбачевские времена. Я ушел в бизнес.
В советские времена не могло быть и речи о регистрации открытия, полезли соавторы, и я бы, наверное, затерялся. А с распадом Союза пришлось вообще похоронить эти мысли надолго. Но, тем не менее, исследованиями твердого тела, я занимался все эти годы.
По жизни я работал еще с советских времен с математиками Э.М. Карташовым и В.В. Шевелевым. Они из Московской академии тонкой химической технологии (МИТХТ) им. М.В. Ломоносова, где я и сейчас работаю. Нас трое, каждый делал какую-то свою работу, но все они были взаимосвязаны и вытекали одна из другой. Я в большей степени экспериментатор, они теоретики. Если рассказывать об открытиях, то они вряд ли будут доступны и интересны широкому читателю: «Явления одноэлементного масштабного эффекта физических характеристик». Это так называемый «Эффект Цоя». Или «Явление экспериментального разброса данных и закономерность распределения физических характеристик твердых тел при внешнем многофакторном воздействии. «Явление пучка» или «Эффект Цоя-Карташова-Шевелева» и др. Скажу только, что в результате, объединив все существовавшие до нас подходы (механический, термодинамический, статистический, кинетический, дилатонный и т.д.), мы создали достаточно стройную структурно-статистическую кинетическую теорию разрушения материалов, равных которой пока нет.
Мы можем загнать всю библиотеку Ленина в размер плеера
Для того чтобы наши открытия работали, их надо было превратить в конкретику, в изобретения. Скажу откровенно, все эти теории, кроме научной славы, ничего не принесли. Это все затратные механизмы. Все эти исследования, монографии (их написано более 10) мне приходилось самому финансировать. Я вложил все свои средства, заработанные в бизнесе. А изобретения здесь настолько оригинальны и эффективны, что могут приносить невероятные результаты и доходы. Вот, например, «Материал для изготовления высокоточных компонентов радиоэлектронных приборов и способ его изготовления». Любые резисторы, емкости, индуктивности, полупроводники имеют разброс физических характеристик. Компоненты, выполненные по нашей технологии, вообще не имеют разброса и погрешностей. Наши микроэлектронные элементы имеют просто идеально стабильные электрические параметры. Сегодня чтобы получить такие компоненты требуются сверхчистые материалы, уход в нанотехнологии. Это очень дорогостоящее удовольствие. Мы же научились получать то же самое, не изменяя химической структуры материала. Не требуется больших средств. Причем наш транзистор имеет на много порядков выше стойкость к токовым перегрузкам, работает устойчиво при высоких температурах. Подсчитано, что рынок комплектующих сверхточных компонентов радиоэлектронных приборов может составить более 300 миллиардов долларов.
Или наши сверхъемкие элементы памяти. Чтобы не придумывали и сейчас, и в будущем — лучше ничего не придумаешь. Мы можем, например, всю библиотеку Ленина загнать в размер вашего плеера.
В общем, это техническая революция, технологический прорыв. Это технологии даже не ХХI, а ХХII века!
Приоритет отдам России
— Скажите, а как за рубежом обстоят дела по этой части? Неужели они не работали?
— Сотни, если не тысячи институтов за рубежом работали в этом направлении. Я нанял несколько патентных фирм, они провели поиск по всем ведущим странам. Здесь бы я хотел выразить искреннюю благодарность предпринимателю Олегу Киму из Нижнего Новгорода, который оплатил очень значительные суммы за договора с патентными фирмами. Близко подходили японцы, американцы. Но суть они не уловили. В истории техники так бывает, когда почти одновременно в нескольких местах подходят к одному решению. Я даже думаю, что однажды они проснутся, станут не с той ноги и вдруг поймут: «Боже, ведь это так просто!» Поэтому я одновременно запустил около 10 блоков патентов. Поскольку они находятся еще на стадии регистрации, мне бы не хотелось много говорить о них. И так уже, сколько не скрытничай, информация просачивается. Два тома моих работ вышли в Нью-Йорке, старейшее королевское издательство «Brill» в Европе (Голландия) опубликовало избранные мои труды на 500 страницах. Ряд швейцарских фирм предложили свои услуги и готовы проплатить дальнейшую защиту патентов по всему миру, готовы профинансировать производство, вообще предложили дальнейшую раскрутку. Но я, прежде всего, это сделаю в России. Приоритет отдам России. Здесь тоже есть заинтересованные ведомства, бизнесмены.
— Наука и предпринимательство — разные вещи, каждая нуждается в лидерах своего склада. Сумеете ли Вы, академик, заниматься организацией производства?
— Для меня это знакомое дело, я уже говорил, что около 10 лет занимался бизнесом, был президентом Межрегиональной биржи АО МБП, у меня в свое время был собственный завод по производству фольгоизола. К тому же я нашел понимание и мощную поддержку ряда российских крупных предпринимателей. Будем поднимать заводы, налаживать запущенные, нерентабельные производства по выпуску радиоэлектронных компонентов нового поколения. Важно, что для этого не требуется коренной перестройки поточных линий, станочного парка и т.д. Уже дано задание срочно подобрать команду крепких организаторов, определить начальные производственные мощности. К концу года должна пойти продукция…
Еще недавно нам говорили — в радиоэлектронике вы отстали навсегда. Наши изобретения перекроют всю мировую микро- и макроэлектронику и позволят подняться на несколько порядков выше Запада. Ну а Запад пусть приобщается, мы поможем.
За научные открытия и достижения Броня Цой награжден тремя серебряными и двумя золотыми медалями лауреата Нобелевской премии Петра Леонидовича Капицы и медалью Конрада Рентгена Европейской академии естественных наук (2002-2003 гг.).
За развитие нового направления в науке о прочности: физике пучков и многоэлементных структур и за монографию «Структурно-статистическая кинетика разрушения полимеров» Б. Цою, Э.М. Карташову и В.В. Шевелеву присуждено звание лауреатов Российской академии естественных наук «ВО СЛАВУ И ПОЛЬЗУ ОТЕЧЕСТВА».
ЭДУАРД КАРТАШОВ,
Заслуженный деятель науки РФ, почетный работник высшего профессионального образования РФ, доктор физико-математических наук, профессор, заведующий кафедрой высшей и прикладной математики, декан естественно-научного факультета МИТХТ им. М.В. Ломоносова
«Я знаю Броню Цоя, когда он еще работал в Таджикистане в Душанбе в университете на физическом факультете в лаборатории физики прочности полимеров Бахруло Нарзулаевича Нарзулаева. Еще тогда я обратил внимание на молодого экспериментатора, чьи работы отличались большой сложностью с одной стороны, точностью и глубиной самой постановки с другой. Достаточно сказать, он проводил эксперименты, варьируя температурный режим порой в доли градуса, чтобы получить экспериментальные кривые. Я тогда еще поразился, как можно реализовывать такие тонкие задачи. Это было мое первое знакомство с Цоем. С тех пор прошло много лет, но все эти годы мы как-то поддерживали связи, потому что с тех самых пор он вызывал у меня вполне определенные симпатии, не только как совершенно великолепный экспериментатор, но и как человек оригинального мышления всего того, что касается физики прочности. Как-то так получается, что я всю жизнь отслеживаю таких незаурядных людей. У меня с Цоем образовались определенные контакты, он стал мне очень симпатичен, я стал следить за ним, стал кем-то вроде консультанта.
Где-то в середине 90-х годов он оказался в Москве, и я поставил перед ним задачу. А в те годы он отошел от научной деятельности, занимался другими делами. И мне было очень досадно, что теряется такой незаурядный ум, накопивший к тому времени огромный научный потенциал в виде прекрасных публикаций. Надо сказать, что он пережил страшную автомобильную катастрофу, был парализован в одно время, почти потерял слух, зрение, я посещал его в больнице, видел все это. Но это человек железной воли и выдержки, он сумел подняться и пойти. Я поставил перед ним задачу потихонечку раскручивать обороты и начинать вновь набирать научную форму.
Его возвращение в науку произошло совершенно фантастически. Феерически. За короткий срок он издает две совершенно великолепные монографии, вновь входит в те идеи, в те достижения, которые у него были ранее, готовит докторскую диссертацию. К этому времени мы работали уже втроем – Б. Цой, В.Шевелев (мой ученик, профессор) и я. В 2000 г. он блестяще защищает докторскую диссертацию. Это вообще была одна из лучших работ за тот год.
В 2002 г. у нас вышла фундаментальная работа «Структурно-статистическая кинетика разрушения полимеров», которая открывала принципиально новые положения.
Его открытия очень серьезны. Они позволяют получать изделия из полимерных материалов с совершенно фантастическими свойствами. Они сверхпрочные, обладают сверхпроводимостью в смысле электрического тока и магнитных полей и другими сверх свойствами. Компьютеры, телевизоры и т.п. приборы будут с характеристиками на несколько порядков выше, чем нынешние.
Что бы я хотел в нем отметить и подчеркнуть. Во-первых, этот человек обладает совершенно потрясающей интуицией. Физической интуицией.Во-вторых, у него великолепный слог, четкий логически выверенный научный слог. В-третьих, он невероятно трудоспособен. Может работать за компьютером до утра, и мышление у него остается таким же четким, как и днем. В-четвертых, он очень обязателен, он никогда не подводит. Ему достаточно сказать один раз и уже можно не напоминать. В-пятых, это человек глубокой внутренней культуры, я давно не встречал людей с таким трепетным отношением к своим друзьям. В нелегкие времена он лично неоднократно приходил к нам с помощью, поддержкой. Это совершенно удивительный товарищ. Вообще я должен сказать — это человек следующего века.
— Эдуард Михайлович, как встретили столичные ученые провинциального пришельца?
— Хороший вопрос. Отличительной особенностью наших полимерщиков является нетерпимость к представителям других школ. А в данном случае они по книгам Цоя вскоре начали читать свои лекции. Он легко вошел в научную элиту Москвы, его избрали академиком, профессором, стал международным профессором. Он меня тоже в этом отношении поражает коммуникабельностью, умением себя поставить.
— Много ли у нас ученых, сделавших 4-5 открытий?
— Цой — единственный в России.
— Чем это ему грозит?
— Тоже хороший вопрос. Каждый ученый мечтает, чтобы его труд был оценен по достоинству. Конечно, очень хотелось, чтобы Цой получил Государственную премию или стал лауреатом Премии президента РФ в области науки и техники. Это как минимум.
Вообще об этом человеке надо больше говорить и писать. Надо, чтобы люди знали, что у нас в России есть вот такие личности».
Валентин Цой, Валентин Чен
Москва, 2005 — 2021 гг.
