— Как вы можете оценить итоги развития обстановки вокруг Корейского полуострова в уходящем году?

— В 2019 год все мы входили с большими надеждами. Ситуация на полуострове тогда разительно отличалась от того, с каким настроением нам пришлось встречать предыдущие новогодние праздники. Налицо был настоящий субрегиональный детант, напряженность резко пошла на спад, появилась надежда на достижение принципиальных договоренностей, которые позволили бы поставить разрядку на солидную правовую базу, попытаться сделать ее необратимой.

Следует признать, что решающее значение для перевода развития обстановки на Корейском полуострове на «мирные рельсы» имели инициативы руководителя КНДР, предпринятые республикой в 2018 году важные практические меры, в том числе ликвидация ядерного полигона, мораторий на испытания межконтинентальных ракет и ядерных устройств, который Пхеньяном даже перевыполнялся: здесь прекратили также запуски ракет ближней и средней дальности. Многое северокорейцами было сделано и для достижения внутринационального согласия. Хотел бы особо упомянуть важнейшее символическое значение принятого Ким Чен Ыном решения о переходе республики на единый с Сеулом часовой пояс, когда стрелки всех часов в КНДР были переведены на тридцать минут вперед. Другой показательный пример — беспрецедентная транспарентность северян, открывших южнокорейским специалистам практически всю свою основную железнодорожную инфраструктуру (в корейских условиях это важнейший стратегический объект, между прочим!) в рамках подготовки к работам по соединению дорог Севера и Юга.

Тем не менее сохранялись очень большие надежды на то, что в ходе второго саммита лидеры КНДР и США, между которыми установилось, как казалось, особое личное взаимопонимание, смогут преодолеть рубеж, отделяющий враждебность от нормальных межгосударственных отношений, что будет выработана удовлетворяющая обе стороны формула движения к денуклеаризации Корейского полуострова при гарантированном обеспечении интересов КНДР.

К сожалению, этого не произошло. Переговоры в Ханое были прерваны, саммит закончился безрезультатно. Ситуация развернулась в противоположном направлении и стала вначале медленно, но затем все быстрее двигаться к новому кризису. В итоге к концу текущего года мы подходим с весьма безрадостными предчувствиями.

 — Какова, по вашему мнению, причина провала Ханойского саммита?

— Причина, на мой взгляд, носит концептуальный характер.

Общепринятый дипломатический инструментарий, который предусматривает поиск компромиссов, в Вашингтоне особо не признают. Вот и в Ханой их команда отправилась, будучи убежденной в том, что мирные инициативы Ким Чен Ына — результат санкций, что северокорейцы сдались и пошли на попятную. Теперь надо лишь их еще больше поприжать — и все цели будут достигнуты. Что же касается встречных шагов со своей стороны, то, как были уверены американцы, Пхеньяну можно пообещать блестящие перспективы когда-нибудь в будущем, чем он вполне удовлетворится. А если и не удовлетворится, то никуда не денется и будет вынужден делать то, что ему скажут. Я, конечно, слегка утрирую, но смысл от этого не меняется. Естественно, при таких подходах никаких перспектив второй саммит не имел.

 — По вашей логике, вина за срыв переговоров во Вьетнаме — только на американцах. Но ведь обычно своя доля ответственности за такие неудачи лежит на обеих сторонах. У самого лидера КНДР был настрой достичь договоренности с Дональдом Трампом?

— Не сомневаюсь, что северокорейский лидер имел твердое намерение и очень хотел заключить эпохальное соглашение, которое должно было полностью изменить ситуацию вокруг КНДР. Более того, он был практически уверен, что такой документ будет подписан, иначе бы не отправился на поезде в столь дальнее путешествие. Все СМИ КНДР наперебой сообщали, что товарищ Ким Чен Ын намерен провести в Ханое второй исторический саммит с президентом США Дональдом Трампом. Судя по тому, что нам известно, помимо уже предпринятых республикой мер, за которые руководитель КНДР вполне обоснованно рассчитывал на какое-то реальное встречное движение со стороны США, он положил на стол достаточно весомый пакет дополнительных шагов, ожидая, естественно, адекватных действий противоположной стороны. Однако оппонент потребовал еще большего, обещая взамен, — об этом говорилось выше. Можно себе только представить, каково было разочарование руководителя КНДР!

 — Но неужели американские переговорщики не могли спрогнозировать такую реакцию северян, неужели среди них нет специалистов по северокорейским делам? Ведь Дональду Трампу такое бесполезное путешествие тоже не добавило очков.

— Американцы, конечно, не наивны. Просто такие «финты» у них уже проходили с другими странами. Но КНДР — это особая статья, к этому государству обычные подходы неприменимы. Тем более что ее руководство усвоило уроки, которые американцы в свое время дали Ливии, Югославии, Ираку и другим своим гораздо более податливым «клиентам».

Мы-то хорошо узнали северокорейскую специфику еще во времена СССР, учитывали и сейчас учитываем ее в своей работе на этом направлении и могли бы поделиться этим опытом с американскими коллегами. Впрочем, не уверен, что они к нам прислушаются, ведь официальный Вашингтон неизменно считает свои взгляды истиной в последней инстанции. При этом в США достаточно профессиональных корееведов, которые знают Северную Корею, понимают мотивы и образ мышления ее руководства. Но то ли экспертизой таких людей Госдеп не пользуется, то ли и они вынуждены политкорректно подстраиваться под мнение начальства, которое (вспомним первые заявления Трампа) уверено, что корейская денуклеаризация — вполне рядовая проблема, энергичным натиском ее можно решить в течение нескольких месяцев.

 — Однако после саммита в Ханое уже прошло довольно много времени, сейчас Стивен Биган, главный в США по северокорейским делам, имеет достаточные знания и опыт общения с северянами. Почему ему не удается с ними не то что договориться, но даже восстановить диалог?

— Должен сказать, что назначенный недавно на должность первого замгоссекретаря США Стивен Биган, кажется, искренне и добросовестно стремится добиться результата на порученном ему чрезвычайно сложном участке. Фиксируем, что его понимание ситуации и видение того, как ее следует урегулировать, становятся все более глубокими. Причина того, что его контакты с северокорейскими партнерами прерваны, лежит не персонально на нем, а в кардинально изменившейся, серьезно осложнившейся после Ханоя ситуации, тогда как базовые подходы американской команды остались прежними.

Суть изменений в северокорейской позиции состоит в следующем. До Вьетнама Пхеньян был готов на поэтапное и пошаговое движение по пути к денуклеаризации взамен на такое же поэтапное снятие санкций. Фактически это алгоритм, согласованный (и потом новой американской командой успешно забытый) еще в рамках шестисторонних переговоров, — «заявление в обмен на заявление, действие в обмен на действие». Сейчас КНДР вопрос санкций отдельно вообще не ставит. Требования республики стали гораздо более широкими и, я бы сказал, концептуальными — обсуждение проблемы денуклеаризации может состоятся только в случае отказа США от враждебности, установления доверия, устранения угроз безопасности и нормальному развитию КНДР. Как можно догадаться, отмена санкций в этой формуле также подразумевается, но только как один из многих пунктов.

 — Новое условие денуклеаризации, которое выдвигает Пхеньян, кажется если не невыполнимым, то крайне сложным в реализации. Наверное, только на согласование практического содержания каждого из приведенных в их новой формуле понятий потребуются многие раунды переговоров. Не означает ли такое требование фактический отказ от диалога?

— Новое условие, выдвинутое северокорейской стороной, гораздо масштабнее предыдущих заявок и действительно весьма непростое в реализации. Но, следует признать, оно не выглядит более «неподъемным», чем предъявляемое Пхеньяну требование «полной, проверяемой и необратимой денуклеаризации», под которым в США понимают бесконечный перечень очень серьезных мер, причем не только в ядерной сфере, но и в области ракетной техники, химического и бактериологического разоружения и т.д.

Причем речь зачастую идет о таких экзотических намерениях американцев, как вывоз из КНДР нескольких тысяч специалистов-ядерщиков, чтобы лишить северян в будущем малейшей возможности восстановить все, что будет найдено, разрушено, закатано в асфальт и опечатано. К слову, северокорейцы собственное условие денуклеаризации пока не сопроводили дополнительным пунктом о необратимости, однако, уверен, они его обязательно будут иметь в виду, когда диалог — я надеюсь, рано или поздно это случится, — наконец будет возобновлен.

Очень хотелось бы послушать, как уважаемый господин Стивен Биган будет формулировать гарантии, как говорят в банковской сфере, безотзывности американских обещаний, особенно на фоне кульбита позиции США по иранской ядерной программе.

 — Известно, что американцы сейчас активно добиваются возобновления консультаций. Они знают об этом новом условии, готовы обсуждать его с северянами?

— Должны знать, официальные представители Пхеньяна неоднократно его формулировали. В частности, это было сделано в заявлении посла по особым поручениям МИД КНДР Ким Мён Гиля, который является здесь сейчас главным переговорщиком по ядерным делам. Обсуждать-то эти условия в Вашингтоне, наверное, готовы, но, как можно понять по публикациям на различных северокорейских ресурсах, здесь будут согласны сесть за стол переговоров, только когда четко почувствуют, что США согласны не только говорить, но и предпринимать реальные, весомые действия в направлении отказа от враждебности по отношению к КНДР. Пока же Вашингтон предлагает вещи, которые сейчас, подчеркиваю, именно сейчас являются уже малоинтересными для республики. Если судить по утечкам, это открытие совместного офиса связи, подписание заявления об окончании войны. В условиях продолжающегося фронтального давления на республику предложение таких символических шагов здесь оценивают по весьма образной корейской поговорке «похлопал по спине и украл печень».

— Можно ли считать, что новый кризис на Корейском полуострове предопределен и уже нет надежды его избежать? Неужели северокорейцы вновь начнут запускать межконтинентальные ракеты и проводить ядерные испытания, которые гарантированно поставят ситуацию на грань конфликта?

— Не надо думать, что в Пхеньяне только и ждут конца года, чтобы взорвать бомбу или запустить ракету. Здесь все прекрасно понимают и просчитывают последствия. Ничто еще не предопределено. Но ситуация очень серьезная.

Остановить сползание к кризису еще можно, причем это будет не поздно сделать и после 1 января (если, конечно, наши корейские друзья после праздников не зайдут сразу со своих «козырных карт»). Делаем такой вывод потому, что самые жесткие заявления и комментарии по поводу американцев и южан здесь пока размещают только на тех ресурсах, к которым основное население страны доступа не имеет. Важно также, что сам Ким Чен Ын воздерживается от критических выпадов в адрес Дональда Трампа и Мун Чжэ Ина. В условиях Северной Кореи эти детали имеют очень важное значение.

Именно эту цель — не допустить перехода к негативному сценарию — преследует российско-китайский проект «политической» резолюции Совбеза ООН. По сути, этой инициативой мы даем американцам шанс начать переговоры по урегулированию ядерной проблемы Корейского полуострова (ЯПКП) в широком международном формате, к которым рано или поздно напрямую или опосредовано могут подключиться и северные корейцы. Она дает возможность договориться о мерах по стимулированию северян к сохранению моратория, причем эти меры носили бы четко выверенный, может быть, обратимый характер, и задали бы совсем другой, не конфронтационный, а диалоговый алгоритм дальнейшего развития событий на полуострове. Как минимум, наш документ способен оттянуть начало кризиса и дать сторонам дополнительное время для поиска точек соприкосновения.

Кстати, отсутствие до сих пор обещанного заместителем Министра иностранных дел КНДР Ли Тхэ Соном «рождественского подарка» вполне может быть связано с тем, что проект резолюции внесен и сейчас находится на рассмотрении членов Совбеза.

Так или иначе, но важно понимать, что остановить движение под уклон могут сейчас только американцы. От них требуется какой-то очень неординарный, крупный шаг навстречу северянам. Хотелось бы искренне пожелать нашим американским коллегам найти такой вариант, а корейским друзьям — оценить его по достоинству.

— Но если кризиса избежать все же не удастся, что нас ждет в будущем?

— Если по краткосрочной перспективе — я настроен достаточно пессимистично, нас ждут непростые времена. Но, заглядывая чуть дальше, верю, что вооруженного столкновения все же не случится. За последние 30 лет кризисы на Корейском полуострове неизменно повторялись и сменялись потеплениями. Таких периодических циклов разной продолжительностью мы уже насчитали шесть.